Filosofa.net

Плотин

Платонизм в разных формах оказывал, как мы уже вполне уяснили, значительное влияние на христианскую мысль. Однако до IV в. это влияние все же уступало влиянию стоицизма. Древний платонизм был слишком академичным, слишком светским, чтобы самостоятельно стать мировоззренческой базой формирующегося христианства. Впоследствии произошла трансформация чистого платонизма в «средний платонизм», что хотя и сопровождалось его теологизацией, но не устранило его политеистических элементов, т.е. того, что было более всего неприемлемо для христианства[14]. Неоплатонизм же не отказался ни от политеизма, ни от мифологизма, но в то же время подчинил их более высокому принципу и даже растворил в понятии Единого.

Направим наше внимание на Плотина, который часто отождествлял свое Единое с высшим божеством, с логическим и генетическим началом всего сущего, с абсолютным совершенством и благом, с началом, трансцендирующим само бытие и мышление — его система легко могла быть истолкована как монотеизм[15]. Все другие олимпийские боги, о которых говорит Плотин в «Эннеадах» (cр. VI.7.30), в сравнении с Единым суть боги только по названию: они лишены самодостаточности, блаженны только по причастности к высшему благу, а не сами по себе, ограниченны и в самом своем существовании зависимы от Единого. Очевидно, что только Единое Плотина могло соответствовать христианским представлениям о божестве как существе всесовершенном. Полагание высшего начало именно единым весьма корреспондировало с монотеистическими христианскими настроениями.

Кроме того, Плотин подробно развил учение об эманации Единого: об извечном переходе скрытой сущности Единого (Единое в себе) в форму потенции (Ум) и далее из формы потенции в форму энергии (Душа). Это учение представляет в первом приближении все три ипостаси: Единое в себе, Ум и Душу — различными ступенями самораскрытия того же самого начала — Единого. Это было созвучно христианской тринитарной доктрине. Конечно, ипостаси Плотина связаны отношением субординации: Единое выше Ума, который есть единство многого, а Ум выше Души, которая есть единство изменяемого многого[16]. Но эти субординации могли быть переделаны в координации, в учение о трех видах Единого, в которых оно извечно себя показывает и раскрывает. В этом направлении и шло усвоение и трансформация учения Плотина последующим христианским богословием.

Усвоение античных результатов в христианстве: общее и конкретное

Общее: аристотелианский корреспондизм

Как было подчеркнуто в завершении наших рассуждений об Аристотеле, трактовка сущности истины как правильности понятийных определений, адекватности суждений, стала доминирующей в познании. Была заложена база целой эпистемологической традиции. Вслед за Аристотелем стали признавать истинными только те утверждения, которые выводимы логически и не противоречат опыту. Аристотель наиболее последовательно развивал мысль Сократа о том, что все подчиняется самодовлеющему разуму и разум — надежный инструмент познания всего. Эта мысль прочно вошла в багаж христианской философии и богословия. Фома Аквинский стал подлинным триумфатором в последовательном развитии корреспондентной теории истины. Христианские мыслители утверждают даже, что «разум вдвойне необходим для полного раскрытия веры, …для достижения более современного понимания ее тайн»[17].

Аристотель критиковал мышление за его стремление угнаться за бесконечностью. Задача же мышления состоит в том, чтобы положить бесконечности предел, изобразить мир в виде тотальности, подчиненной единой разумной схеме. Иначе разум и основанное на нем когнитивное мышление теряет смысл, неразумие же онтологизируется (положительным образом). Христианское богословие весьма скоро пришло к выводу о том, что в этом случае теряется возможность познания Бога как целесообразно действующей в мире причины и добра, как всеобщего морального основания, рушится рациональная теология. В этой связи нормативным в классическом христианском богословии стал необходимость искать истину, пути спасения и жизни на путях гармонии веры и разума. Разум занял место равноправного союзника в стремлении к Богу.

Общее: фильтрация неоплатонизма

Неоплатонизм — вот второй феномен, вклад которого в христианскую мысль можно наиболее отчетливо проследить. Разумеется, в процессе своей переработки христианские мыслители как бы растворили пантеизм Плотина посредством отрыва его онтологии от натурфилософии и приведением этой онтологии к форме чистой теологии[18]. После такого преобразования даже учение об эманации могло быть продуктивно использовано в богословии. Эманация, как вневременное, вечное истечение Первоединого с порождением Ума могла быть так истолкована как порождение Отцом Сына (в Троице). Соответственно учению об эманации Души из Единого при посредстве Ума в соответствие было поставлено исхождение (™kporeÚomai – prōcēdo) Святого Духа[19]. Настроения Иоаннова Пролога, понятые как отождествление Сына (Христа) с Логосом[20] ('En ¢rcÍ În Ð lÒgoj) только облегчили усвоение христианством схем Плотина. Ведь Плотин учил также и о многом другом, сродственном христианским идеям, но не получившем сразу подобной популярности и систематической разработки, например о восхождении к Единому, о свободе и предопределении, о нематериальности души. У Плотина и его учеников философия также переплеталась с теологией. Совокупность таких факторов помогает понять, почему в период основных богословских контроверз по выработке канонического типа христианского богословия и мировоззрения, учителя церкви перенимали у неоплатоников как методы спора, так и идеи.

Конкретное: Ориген

Да, среди христианских богословов всегда были сторонники откровенного иррационализма, делавшие упор на мистику, но их попытки построить систематическую богословскую систему на антиинтеллектуализме не имели успеха. Единомышленники радикального Тертуллиана, призывавшего идти в Иерусалим минуя Афины, то есть искать спасения пренебрегая греческой мудростью, оставались в меньшинстве[21]. Определенно преобладание тенденции, полагавшей, что эллинское философское мышление уже сказало о Боге то, что провозглашает христианство, только менее ясно и достоверно, чем новая религия. Мы знакомы уже с очень выпуклой позицией Климента Александрийского в этой связи. На новом этапе нельзя пройти мимо фигуры Оригена Александрийского, великого христианского философа, впервые предпринявшего попытку систематического объяснения христианства в эллинистических (неоплатонических) философских категориях.

Неоплатоническая ориентация Оригена наиболее явно проявляется в его учении о сотворении мира, изложенном в III кн. Его труда «О началах». Само название книги (Per… ¥rcon – De principiis), — как пишет прот. И. Мейендорф, — своей неоднозначностью отражает двойное намерение — построить философскую систему, объяснить первопричины бытия и одновременно соотнести свое учение с библейским[22]. Ориген пытается примирить библейскую идею о начале тварного мира с платоническим признанием реальности только вечных идей. Для платоника важно то, что существует вечно, он не интересуется тем, что происходит во времени, так как время есть лишь тень вечности. Напротив, для еврейского образа мысли история, а тем самым и время являются основой реальности[23].

Отправной точкой рассуждений Оригена о видимом, эмпирическом мире служит утверждение разнообразия и неравенства, царящих в нем. Для неоплатоника неравенство и разнообразие есть признак несовершенства, которых Бог не творил. Бог не сотворил людей, животных и прочие тела одних прекрасными, а других безобразными, полезными и бесполезными. Причина этого наглядного положения дел, по Оригену, заключается не в Боге, не в первотвари, а в ее свободе[24]. Причиной разнообразия окружающего мира является падение. Справедливый Бог сотворил вполне равные тела. Как неоплатоник Ориген связывает совершенство с понятиями духовности и сферичности. Изначальное совершенство разумных существ он описывает, во-первых, как бестелесность, а во-вторых, пользуясь неоплатонической аллегорией, как сферичность, шарообразность (О началах – кн.1, гл. 5, §3). Их жизнь состояла в свободном созерцании сущности Бога и в наслаждении Его любовью. Постепенно этим существам наскучило (!) созерцать божественную сущность. Обладая свободой они начали отвлекаться, и в этом состояло грехопадение, в результате которого существа утратили духовную природу, облеклись телами и приобрели различные «имена». Так возник физический мир с его разнообразием и неравенством (О началах – кн.1, гл. 5, §3; гл. 7, §3).