Реклама
Книги по философии
Идрис Шах
Путь суфиев
(страница 8)
Санаи известен также своим "Собранием Птиц", внешне являющимся аллегорией поиска человеком высшего просветле-ния. Его "Песни Дервишей" представляют собой суфийский опыт, выраженный языком лирики.
Пока человечество остается лишь мертвым грузом в
этом мире,
Сонное, его так и будет бросать из стороны в сторону,
как утлую лодку.
Что могут увидеть они в спячке?
Какая реальная награда или наказание возможны во сне?
Развитие человека -- развитие того, кому дана запечатанная книга, написанная до его рождения. Он носит ее внутри себя до самой "смерти". Пока человек подвержен течению Времени, он не знает содержания этой запечатанной книги.
То, что кажется истиной, есть словесное искажение объективной истины.
"Ба!" и "Ого!" -- эти восклицания не нужны более, когда познающие действительно обретают знание.
Человек не замечает, что подобен младенцу на руках у няньки. Иногда он радуется, иногда печален, в зависимости от того, что с ним происходит. Нянька иногда бранит ребенка, иногда тешит его. Иногда она шлепает его, иногда -- разделяет его печаль. Поверхностный человек, случайный прохожий, может думать, что нянька невнимательна к ребенку. Откуда ему знать, что именно так она и должна себя вести?
Корень истины превыше рассуждений "как?" и "почему?"
Не говори о своей сердечной боли -- ибо Он говорит.
Не ищи Его -- ибо Он ищет.
Он чувствует даже поступь муравья;
Движение камешка под водой --
Ему известно даже о нем.
Червь в скале --
Он знает и его, который меньше атома.
Звук его хвалы, его тайные помыслы --
Знает Он Своим божественным знанием.
Он дал червю средства к существованию:
Он указал тебе Путь Учения.
Главной работой Руми является "Месневи-йи-Манави" ("Поэма о скрытом смысле"), одна из величайших книг в мире. В его "Фихи Ма Фихи" ("Высказывания"), "Мактубат" ("Письма"), "Диване" и агиографии "Мубагиб аль-Арифин" -- всюду содержатся существенные части его учений.
Приводимые ниже отрывки, взятые из всех этих источников, представляют собой темы для медитаций, их можно рассмат-ривать и как афоризмы, и как догматические утверждения, и просто как мудрые советы. Среди суфиев, однако, они находят гораздо более широкое применение. Руми, подобно другим суфийским писателям, искусно облекает свое учение в форму, которая одинаково успешно и скрывает их внутреннее значение, и являет его. Подобный прием выполняет задачу не допустить тех, кто неспособен применить этот материал на более высоком уровне, к практическому экспериментированию с ним; позволяет тем, кто ищет поэзию, наслаждаться поэзией; развлекает любителей увлекательных историй; возбуждает деятельность интеллекта в тех, кто превыше всего ценит такие переживания.
Одним из наиболее прозрачных его изречений является заглавие книги его высказываний: "В ней то, что в ней есть" ("Ты извлекаешь из нее то, что имеется в ней для тебя").
Руми обладал неудобной для критиков особенностью суфиев: литературным и поэтическим талантом он превосходил всех своих современников, в то время как сам постоянно заявлял, что это достоинство второстепенно по сравнению с честью быть суфием.
Первоначально ты был глиной. Пройдя стадию минерала, ты стал растением. Из растения ты стал животным, а из животного -- человеком. Все это время человек не знал, куда идет, хотя его и втянули в это длинное путешествие. И еще сотню разных миров предстоит тебе пройти.
Путь размечен.
Если ты уклонишься от него, погибнешь.
Если попытаешься нарушить указания дорожных
знаков, ты станешь злодеем.
Четыре человека получили монету.
Первый был персом. Он сказал: "Я куплю на это ангур".
Второй был арабом. Он сказал: "Нет, я хочу инаб".
Третий был турком. Он сказал: "Я не хочу инаб, я хочу изюм".
Четвертый был греком. Он сказал: "Я хочу стафил".
Не поняв, что все остальные имеют в виду, они передрались. У них была информация, но не было знания.
Любой знающий человек, будь он рядом, мог бы примирить их всех, сказав: "Я могу удовлетворить каждого из вас одной и той же монетой. Если вы честно доверитесь мне, одна ваша монета станет как четыре, и четыре ссорящихся станут как одно целое".
Такой человек знал бы, что каждый на своем языке хотел одного и того же -- винограда.
Что делать мне, правоверные? Я не знаю себя.
Я ни христианин, ни иудей, ни волхв, ни мусульманин.
Ни с Востока, ни с Запада. Ни с суши, ни с моря.
Ни с Копей Природы, ни с вращающихся небес,
Ни от земли, ни от воды, ни от воздуха, ни от огня;
Ни с трона, ни от сохи, от существования, от бытия;
Ни из Индии, Китая, Болгарии, Саксонии;
Ни из царств Ирака или Хоросана;
Ни из этого мира, ни со следующего: ни из рая, ни из ада;
Ни от Адама и Евы, ни из садов Рая или Эдема;
Мое место -- безместно; мой след -- бесследен.
Ни тело, ни душа; все -- жизнь моего Возлюбленного...
Царский сокол опустился на стену посреди развалин, в которых обитали совы. Совы перепугались.
Он сказал:
-- Это место вам может казаться прекрасным, но мое место -- на запястье царя.
Несколько сов прокричали остальным:
-- Не верьте ему! Хитростью и обманом он хочет заполучить наш дом!
Мир скрытый имеет свои облака и дожди, но иные, чем здесь.
Его небеса и солнечный свет иного порядка.
Но все это становится явным лишь для утонченного -- того, кто не обманут кажущейся завершенностью обычного мира.
Возвышенная Истина налагает на нас
И жару и холод, и горе и боль,
И страх и бренность богатства и тела --
Для того, чтобы зерно нашего сокровенного
естества проявилось.
Человек может пребывать в состоянии экстаза, а другой человек может пытаться пробудить его. Считается, что поступать так нехорошо. Все же это состояние может быть вредно для него, а пробуждение может быть полезно. Пробудить спящего будет делом полезным или вредным в зависимости от того, кто его совершает. Если достижения пробуждающего более высокого порядка, это возвысит состояние пробуждаемого. Если же нет, это повредит его сознанию.
Крест и христиан я испытал, от начала до конца.
На Кресте его не было.
Я пошел в индусский храм, в старинную пагоду.
В них не нашел ни следа.
К нагорью Герата я направился и в Кандарох.
Всматривался.
Не было его ни на вершинах, ни в низинах.
Отчаявшись, взошел на вершину горы Каф.
Нашел там только гнездо птицы Анка.
Пришел в Каабу в Мекке.
Не было его там.
Спросил о нем у Авиценны.
Вне сферы Авиценны был он...
Я обратил взор в свое сердце.
В этом, принадлежавшем ему, месте я увидел его.
Он был именно там.
Когда Тайны Восприятия преподаются человеку,
Его уста запечатываются вопреки стремлению Сознания
поведать их.
Осиротевший мальчик рыдал у гроба своего отца, выкрикивая:
-- Отец! Они уносят тебя туда, где пол ничем не покрыт, где нет ни света, ни пищи, ни двери, ни доброго соседа...
Джуха, пораженный точностью описания, закричал своему отцу:
-- Почтенный родитель, во имя Аллаха, они несут его в наш дом!
Интеллект есть тень объективной Истины.
Как может тень сравниться с солнечным светом?
Она не может быть академически доказана в этом мире,
Ибо она сокрыта, и сокрыта, и сокрыта.
О Сердце! Пока в этой темнице обмана,
ты не узришь разницу между Этим и Тем,
Отрешись на миг от этого Источника Тирании;
пребудь вовне.
Радостен тот миг -- мы тут, в беседке, Ты и Я.
Две формы, два лика -- душа одна, Ты и Я.
Краски сада и пение птиц льют эликсир бессмертия,
Лишь только мы вступаем в сад, Ты и Я.
Звезды небес выходят взглянуть на нас --
Мы им покажем истинную луну, Ты и Я.
Ты и Я, где нет ни "Ты", ни "Я", сольемся в одном
в нашем взаимном влечении;
Ликующие, вне праздных разговоров, Ты и Я.
Хохочущие попугаи рая будут завидовать нам --
Когда мы будем так смеяться, Ты и Я.
Как странно, что Ты и Я, в этом месте...
Оба в едином дыхании, и в Ираке, и в Хоросане, -- Ты и Я.
Два стебля тростника пьют из одного потока.
Один -- полый, другой -- сахарный.
