Реклама
Книги по философии
Фритьоф Капра
Дао физики
(страница 19)
Таковы три разновидности текстов, сопровождавших гексаграммы, использовавшиеся для гадания, и представляющих на данный момент три части книги. Для того, чтобы определить, какая именно гексаграмма соответствует описанной спрашивающим ситуации, использовался сложный ритуал, в котором использовались пятьдесят палочек, сделанных из стеблей тысячелистника. Идея заключалась в том, чтобы проявить в гексаграмме космический паттерн соответствующего момента и узнать от прорицателя, как надлежит действовать:
"В "Книге Перемен" содержатся образы, ко- торые следует постичь; суждения, которые сле- дует истолковать--счастье и несчастье--полу- чили свое распределение здесь для того, чтобы можно было принять решение" {86, 321}.
Основное назначение "И цзин"--не предсказание будущего, а прояснение уже существующего положения вещей, так, чтобы можно было надлежащим образом поступить в сложившейся ситуации. Такой подход под- нял "И цзин" выше обычного уровня руководства для гадателей, сделав ее книгой мудрости.
"И цзин" как книга мудрости, в сущности, гораздо значительней и масштабней, чем "И цзин" в качестве гадательной книги. На протяжении веков она служила источником вдохновения для ведущих мыслителей Китая включая самого Лао-цзы, некоторые изречения которого построены на основе его текста. Конфуций очень тщательно изучал это сочинение, и большинство комментариев, составляющих более поздние слои книги, восходят к его школе. Эти комментарии, называющиеся "Десять Крыльев", содержат структурный анализ гексаграмм наряду с философскими пояснениями.
Основная мысль комментариев конфуцианцев, да и всей "И цзин", заключается в том, что все явления имеют динамический характер. Основное наследие "Книги Перемен"-представление о непрекращающихся превращениях и преобразованиях всего сущего:
"Перемены -- это книга, Которой нельзя чуждаться. Ее Дао всегда изменяется -- Преобразования, движение без минуты покоя, Протекающее через шесть пустот, Поднимаясь и утопая без устойчивой
закономерности. Твердое и податливое сменяют друг друга
в одном. Их нельзя вместить в какое-либо правило, Здесь действуют лишь перемены" [86, 348}.
Из двух основных направлений китайской философии, конфуцианства и даосизма, именно последний представляет собой философию более мистической ориентации, а следовательно, более интересен для нашего сравнения с современной физикой. Подобно индуизму и буддизму, даосизм интересуется скорее интуитивной мудростью, чем рациональным знанием. Признавая ограниченность и относительность рационального мышления, даосизм представляет собой способ избавления от последнего, и в качестве такового может быть сопоставлен с йогой или Ведантой в индуизме, а также с Восьмеричным Путем в буддизме. В контексте китайской культуры даосское освобождение имеет более специфическиий смысл заключающийся в освобождении от строгих правил и общественных регламентаций.
Недоверие к знаниям и способу рассуждений, разделяемых всем обществом, в даосизме проявляется сильнее, чем в какой бы то ни было другой школе восточной философии. Оно основывается на твердой убежденности в том, что человеческий рассудок не может постичь Дао. По словам Чжуан-цзы:
"Самые обширные познания могут не прине- сти его постижения; рассуждения не дают лю- дям мудрости в этом. Мудрецы решили отка- заться от двух этих методов" {17, гл. 22].
В книге Чжуан-цзы не один раз отражается даосское презрение к рассуждениям и доказательствам. Так, он пишет:
"Собаку не называют хорошей за то, что она громко лает, а человека не называют муд- рым за то, что речи его искусны" {17, гл. 24}.
а также:
"Спор говорит об отсутствии ясного видения". {17. гл. 21].
Даосы рассматривали логическое мышление как составную часть искусственно созданного мира человека, наряду с общественным этикетом и нормами морали. Они совершенно не интересовались этим миром, сосредоточив свое внимание на созерцании природы, имевшем целью обнаружить "свойства Дао". Так, они выработали подход, глубоко научный по своему существу, и лишь сильное недоверие к аналитическому методу не позволяло им создавать подлинные научные теории. Однако тщательное наблюдение за природой, соединенное с сильной мистической интуицией, привело даосских мудрецов к поразительным откровениям, справедливость которых подтверждают современные научные теории.
Одно из наиболее важных даосских прозрений заключалось в осознании того обстоятельства, что текучесть и изменчивость внутренне присущи природе. Отрывок из "Чжуан-цзы" отчетливо демонстрирует, что грандиозное значение перемен становится очевидным в результате созерцания мира природы:
"В преобразовании и росте всех вещей каж- дая почка и каждая веточка имеют надлежа- щую форму. В этом заключены их постепенное созревание и разложение, непрерывный поток преобразований и перемен" {17, гл. 13}.
Даосы рассматривали все природные изменения и качестве динамического чередования двух противоположностей -- ИНЬ и ЯН, и таким образом пришли к осознанию того, что любая пара противоположностей представляет собой динамическое единство. Западному человеку сложно свыкнуться с мыслью о внутреннем единстве всех противоположностей. Нам кажется в высшей степени парадоксальным то обстоятельство, что те ощущения и свойства, которые мы всегда считали противоположными, могут, в конечном итоге, оказаться аспектами одного и того же явления. Однако на Востоке всегда существовала уверенность в том, что для достижения просветления нужно "быть вне земных противопоставлений", а в Китае представление о единстве и взаимосвязи противоположностей лежит в самой основе даосской философии. Так, Чжуан-цзы пишет:
"Это" одновременно есть "то". "То" одно- временно есть "это". ... То обстоятельство, что "это" и "то" перестают быть противоположны- ми,-- основное содержание Дао. Это обстоя- тельство служит центром круговорота беско- нечных перемен" {29,112}.
Представление о движении Дао как о последовательном взаимодействии противоположностей послужили обоснованием двум даосским правилам поведения. Они говорят, что если хочешь добиться чего-либо, следует начать с его противоположности. Послушаем Лао-цзы:
"Для того, чтобы что-то уменьшить, безу- словно, следует сначала увеличить его. Для того, чтобы ослабить, безусловно, сле- дует сначала придать сил. Для того, чтобы низвергнуть, безусловно, сначала следует превозносить. Для того, чтобы взять, сначала, безусловно, следует дать. Это называется утонченной мудростью" {48, гл. 36].
С другой стороны, если мы хотим сохранить что-либо, мы должны привнести в него какую-то долю его противоположности:
"Будь согнутым, и ты останешься прямым. Будь незаполненным, и ты останешься пол- ным. Будь изношенным, и ты останешься новым" {48, гл. 22}.
Такой образ жизни ведет мудрец, который достиг более высокого воззрения, той перспективы, с которой ясно воспринимается относительная и полярная взаимосвязь всех противоположностей. И среди них, в первую очередь, находятся понятия добра и зла, соотносящиеся так же, как ЯН и ИНЬ. Признавая относительность этих понятий, а следовательно, и норм морали, даосский мудрец не стремится к добру, а, скорее, старается поддерживать динамическое равновесие между добром и злом. Чжуан-цзы недвусмысленно замечает по этому поводу:
"Высказывания: "Разве не должны мы сле- довать добру, преклоняясь перед ним и не по- мышлять о зле?" и "Разве не должны мы под- держивать и почитать тех, кто обеспечивает хо- рошее управление страной, не иметь ничего об- щего с теми, кто является причиной беспоряд- ков?" -- обнаруживают недостаточное знание принципов Неба и Земли и различных свойств вещей. Это похоже на то, как если бы мы сле- довали Небу, почитая его, и не обращали вни- мания на Землю; следовали ИНЬ, почитая его. и не обращали внимания на ЯН. Понятно, что так действовать не следует" {17, гл. 17}.
Удивительно, что одновременно с формированием мировоззрения Лао-цзы и его последователей в Китае, в Греции основные идеи, присущие даосизму, проповедовались совершенно независимо, и эта заслуга принадлежит человеку, труды которого дошли до нас лишь в отрывках, и утверждения которого очень часто толковались неправильно. Греческий "даос"--это Гераклит из Эфеса. Общим с идеями Лао-цзы было не только представление о непрерывности изменений, которое выражено в знаменитом афоризме "Все течет", но и уверенность в циклическом характере всех изменений. Гераклит сравнивал мироустройство с "вечно живым пламенем, то возгорающимся, то гаснущим". Этот образ довольно близок к китайским представлениям о Дао, воплощающимся в циклическом чередовании ИНЬ и ЯН.
Несложно понять, почему взгляд на изменения как на динамическое чередование противоположностей привел Гераклита к выводу о том, что все противоположности полярны, а следовательно, едины, что, опять же, объединяет его с Лао-цзы. "Дорога вниз и дорога вверх одна и та же,-- утверждает грек.-- Бог -- это день ночи, зима лета, мир войны, голод насыщения" [44, 105, 184]. Подобно даосам, он говорил о единстве любой пары противоположностей и знал об относительности всех подобных понятий. И вновь слова Гераклита: "Холодные вещи согревают себя, тепло охлаждает, влага сушит, иссушенное становится влажным" [44, 149] напоминают нам слова Лао-цзы: "Простота порождает трудности... отклик делает звук гармоничным, "после" следует за "прежде"" [48, гл. 2].
