Реклама
Книги по философии
Герберт Спенсер
Опыты научные, политические и философские. Том 3
(страница 29)
Но мы мало надеемся на быстрое улучшение общественного мнения. Настоящее положение вещей представляет, по-видимому, в значительной степени неизбежный спутник современного фазиса прогресса. Во всем цивилизованном мире, особенно в Англии и более всего в Америке, социальная деятельность почти всецело расходуется на материальное развитие. Подчинить себе природу и довести продуктивную и распределительную силы до высшей степени их совершенства - такова задача нашего века и, по-видимому, останется задачей и для многих будущих веков. И как в те времена, когда национальная оборона и завоевания были главною целью жизни, военное искусство ставилось выше всего остального, так и теперь, когда главную цель жизни составляет промышленное развитие, уважение самым открытым образом отдается тому, что способно содействовать вообще промышленному развитию. Английская нация заражена в настоящее время тем, что мы назвали бы предрасположением к коммерции, и незаконное уважение к богатству является, по-видимому, только сопутствующим ему фактором, соотношение их еще очевиднее в обоготворении американцами "всесильного доллара". И пока будет длиться это болезненное предрасположение с сопутствующим ему мерилом достоинства, описанное нами зло вряд ли может быть совершенно исцелено. Вряд ли можно надеяться, чтобы люди научились отличать богатство, представляющее результат личного превосходства, и заслуги перед обществом из других его видов. Символы, внешность повсюду овладели вниманием массы и будут впредь производить то же действие. Даже и культурные люди, оберегающие себя от влияния ассоциированных идей и стремящиеся различать реальное от кажущегося, не могут уберечься от влияния ходячего мнения. Нам остается пока довольствоваться надеждой на медленное улучшение в будущем.
Кое-что может быть тем не менее сделано и в настоящее время путем энергичного протеста против поклонения успеху; и это было бы необходимо сделать ввиду значительного развития этого порочного чувства. Когда один из наших выдающихся моралистов с возрастающей горячностью проповедует нам доктрину, по которой сила все оправдывает; когда нам говорят, что эгоизм, тревожимый угрызениями совести, есть явление жалкое, презренное, тогда как эгоизм, достаточно глубокий для того, чтобы смело топтать все, что становится на его пути к беззастенчивому достижению поставленных им себе целей, есть явление, достойное удивления; когда мы видим, что за сильной властью, каков бы ни был ее характер и направление, признается право на наше поклонение, - приходится опасаться, что господствующее уважение к успеху, вместе с поощряемой им коммерческой безнравственностью, скорее усилится, нежели ослабеет. Не этот выродившийся в поклонение животным культ героев сделает общество более нравственным, но нечто ему диаметрально противоположное - строгое критическое отношение к средствам, которыми создан успех, и уважение к более высоким и менее своекорыстным видам деятельности.
К счастью, в последнее время начали обнаруживаться признаки этого более нравственного направления общественного мнения. Теперь получила молчаливое признание доктрина, что богатый не имеет права проводить, как бывало в старину, свою жизнь в самоуслаждении, но обязан посвящать ее служению на пользу общества. Нравственное возвышение народа с каждым годом привлекает большую долю внимания высших классов; из года в год увеличивается энергия, с какою они посвящают свои силы содействию материальному и умственному прогрессу масс. И те из их среды, которые не принимают участия в этих благородных функциях, начинают вызывать к себе в большей или меньшей степени презрение даже своего собственного круга. Этот последний наиболее отрадный факт в истории человечества - это новое и лучшее рыцарство - обещает создать более высокий критерий благородства и исцелить таким образом много зла, и между прочими также и то, которое составляло здесь предмет нашего обсуждения. Если приобретенное незаконными путями богатство будет неизбежно сопряжено с презрением, если честно приобретенному богатству будет воздаваться только законно ему принадлежащая доля нашего уважения, тогда как все оно в полной мере будет принадлежать тем, которые посвещают свои силы и свои средства более высоким целям, - тогда, несомненно, вместе с другими сопутствующими благами мы достигнем также и улучшения торговой нравственности.
ЭТИКА ТЮРЕМ
Две противоположные теории нравственности, как и многие другие противоположные теории, обе правы, обе и не правы. Школа a priori имеет свои истины, школа a posteriori - свои; и для надлежащего руководства в поведении должно признавать обе. С одной стороны, утверждается, что существует абсолютное мерило справедливости; и относительно известного класса действий это утверждается справедливо. Из основных законов жизни и условий общественного существования можно вывести некоторые неотразимые ограничения индивидуальных действий, ограничения, которые существенно необходимы для совершенства жизни, как индивидуальной, так и социальной или - другими словами - существенно необходимы для величайшего возможного счастья. И эти ограничения, неизбежно следующие из неоспоримых основных начал, столь же глубокие, как и сама природа жизни, составляют то, что мы можем назвать абсолютной нравственностью. С другой стороны, утверждают, и в известном смысле справедливо утверждают, что в применении к людям и обществу, как они есть, требования абсолютной нравственности невыполнимы. Контроль закона, одинаково налагающий страдание и на тех, кто обуздывается, и на тех, кто платит издержки обуздывания, не есть абсолютно нравственная вещь, как доказывается самим фактом, что абсолютная нравственность есть регулирование поведения таким образом, чтобы страдание было не нужно. Следовательно, если признать, что контроль закона в настоящее время необходим, надо признать и то, что эти априористические правила не могут быть немедленно проведены. А отсюда следует, что мы должны применять свои законы и действия к существующему характеру человечества, что мы должны принимать в соображение добро или зло, происходящее от того или другого устройства, и таким образом апостериорным путем составить себе кодекс, приспособленный к настоящему времени. Короче сказать, мы должны возвратиться к теории практической применимости (expediency). Так как каждое из этих положений имеет свое основание, то было бы крайне ошибочно принимать одно из них и исключать другое. Они должны были бы взаимно вытеснять смысл один другого. Прогрессирующая цивилизация, естественно состоящая из компромиссов между старым и новым, требует беспрерывных приспособлений компромисса между идеальным и практическим в общественных учреждениях; а для этого должны иметься в виду оба элемента компромисса. Если правда, что чистая справедливость требует порядка вещей, который был бы слишком хорош для людей, как они есть, то правда и то, что одна практическая применимость не имеет стремления установить порядок в чем-нибудь лучший того, какой есть. Между тем как абсолютная нравственность теми преградами, которые удерживают ее от утопических нелепостей, обязана практической применимости, сама практическая применимость всеми своими побуждениями к усовершенствованию обязана абсолютной нравственности. Соглашаясь, что для нас главный интерес заключается в определении относительно справедливого, мы все-таки необходимо должны рассмотреть абсолютно справедливое, потому что одно понятие предполагает другое. Или - говоря несколько иначе - если мы всегда должны делать то, что всего лучше для настоящего времени, то мы все-таки должны постоянно иметь в виду абстрактно лучшее так, чтобы перемены, которые будут делаться, стремились к нему, а не от него. Так как чистая справедливость недостижима и может еще долго оставаться недостижимой, то мы должны руководиться компасом, который говорил бы нам, где она находится; иначе мы рискуем заблудиться в совершенно противоположном направлении. Примеры, представленные новейшей историей нашей, служат, кажется, очень убедительным доказательством, как важно соединять соображения отвлеченной применимости с соображениями конкретной применимости, - как велики были бы избегнутое зло и достигнутые выгоды, если б нравственность апостериорная просвещалась нравственностью априористической. Возьмем прежде всего вопрос о свободной торговле. До последнего времени все нации постоянно старались искусственно затруднить свою торговлю с другими нациями. В прошедшие столетия такой порядок мог еще быть оправдан как порядок, обеспечивавший безопасность. Не говоря уже о том, что законодатели имели свои побуждения поощрять промышленную независимость, можно сказать, что во времена, когда национальные распри случались беспрестанно, никакой нации не была выгодна большая зависимость в предметах первой необходимости от другой нации. Но хотя и есть основание утверждать, что ограничения торговли были когда-то полезны, нельзя утверждать, чтобы это оправдывало наши хлебные законы; нельзя утверждать, что взыскания и запрещения, опутывавшие до последнего времени нашу торговлю, были необходимы для предупреждения промышленного обессиливания в случае войны. Покровительство во всех его формах было установлено и поддерживаемо по другим основаниям практической применимости; и причины, по которым началась оппозиция этому покровительству и по которым оно было отменено, были также причины практической применимости. Обе враждебные партии выставляли вычисления непосредственных и отдаленных результатов, и решение заключалось в подведении баланса этим разнообразным предугадываемым результатам. И каково же было заключение, которое оправдывали последствия и к которому пришли после стольких веков пагубного законодательства и после стольких лет трудной борьбы? Оно было как раз то, которому ясно учит отвлеченная справедливость. Ход вещей в нравственном мире оказывается совершенно тождественным с ходом вещей в политическом мире. Возможность пользоваться способностями, прекращение которой ведет к смерти, свободное стремление к целям своего желания, без которого жизнь не может быть полной, независимость действия, требовать которой природа побуждает каждого индивида и которой справедливость не полагает других границ, кроме такой же независимости действий индивидов, обнимают, между прочим, и свободу обмена. Правительственная власть, которая, защищая граждан от убийств, грабежа, нападения и других опасностей, показывает, что существенная ее обязанность состоит в том, чтобы обеспечивать каждому свободное употребление его способностей в определенных границах, обязана, при надлежащем выполнении своей роли, поддерживать и свободу обмена и не может стеснять ее, не нарушая своего долга и не становясь притеснителем вместо защитника. Таким образом, абсолютная нравственность постоянно указывала бы направление законодательству. Определяемые только тем соображением, чтобы в смутные времена эти априористические принципы не проводились так, чтобы ставить в опасность народную жизнь, через остановку доставления предметов жизненной необходимости, они должны бы были весьма быстро вести государственных людей к нормальным условиям. Мы избавились бы от тысячи ненужных стеснений. Стеснения, которые оказались бы нужными, уничтожались бы, как скоро надобность в них миновала. Громадная масса страданий была бы отвращена. Благосостояние, которым мы пользуемся теперь, началось бы гораздо ранее. И мы были бы гораздо сильнее, богаче, счастливее и нравственнее.
