Реклама





Рефераты по философии

Философ Алексей Федорович Лосев

(страница 5)

А. Ф. Лосев сознательно вставил в текст книги выброшен­ные цензурой опасные идеологические места. И не раскаи­вался. Он писал из лагеря жене: «В те годы я стихийно рос как философ, и трудно было (да и нужно ли?) держать себя в обру­чах советской цензуры». «Я задыхался от невозможности вы­разиться и высказаться». «Я знал, что это опасно, но желание выразить себя, свою расцветавшую индивидуальность для фи­лософа и писателя превозмогает всякие соображения об опас­ности» Опасность, как мы знаем, разразилась. «Диалектика мифа» была разрешена цензурой, возможно, потому, что политредактором Главлита был поэт-баснописец Басов-Верхоянцев, который дал заключение на эту опасную книгу. Взаключенииотмечалась чуждость автора марксизму (идеалист), приводи­лись примеры из его «философского трактата», а затем следо­вала парадоксальная резолюция: «Разве только в интересах собирания и сбережения оттенков философской мысли, может быть, и можно было напечатать эту работу, столь не материа­листически и не диалектически построенную». Как видно, поэт взял верх над цензором. В докладе Л. М. Кагановича, ко­торый приводил примеры из этого «контрреволюционного» и «мракобесовского» сочинения (дыромоляи, диамат как «во­пиющая нелепость», колокольный звон, монашество, «дол­бежка» о «возможности социализма в одной стране»), прозву­чали также эти самые «оттенки», что вызвали возмущенные возгласы с места: «Кто выпускает? Где выпущено? Чье изда­ние?» Возмущенный драматург Вл. Киршон воскликнул: «За такие оттенки надо ставить к стенке» (и накликал собствен­ный расстрел).

Но дело было сделано. Запрещенная книга все-таки вышла', и ее не только продавали (книгопродавцы действова­ли в своих интересах очень оперативно). Она попала в Ленин­скую библиотеку, где ее, например, читал в научном зале и от руки переписывал философ Н. Н. Русов в военный 1942 год, американский же философ-славист Дж. Клайн купил эту книгу в Мюнхене в 1969 г. Теперь злосчастная рукопись «Диа­лектики мифа» со штампом Главлита и разрешением печатать вернулась с Лубянки в «Дом Лосева» после передачи мне ар­хива философа в 1995-м.

Наука о числах, математика, «любимейшая из наук» (письмо кжене от 11.03.32 г.), связана для А. Ф. Лосева с астрономией и музыкой. Он разрабатывал ряд математических проблем, особенно анализ бесконечно малых, теорию множества, теорию функций комплексного переменного, занимался про­странствами разного типа, общаясь с великими математиками Ф. Д. Егоровым и Н. Н. Лузиным, близкими ему мировоз­зренчески, религиозно-философски. Сохранился большой труд Лосева «Диалектические основы математики» с предисловием В. М. Лосевой (в 1936 году были наивные надежды на публи­кацию). Для него и его супруги существовала общая наука, которая есть и астрономия, и философия, и математика. Вместе с тем «математика и музыкальная стихия» для него также едины, ибо музыка основана на соотношении числа и времени, не существует без них, есть выражение чистого времени. В музыкальной форме существует три важнейших слоя — число, время, выражение времени, а сама музыка — «чисто алогически выраженная предметность жизни числа». «Музыка и математика — одно и то же» в смысле идеальной сферы. Отсюда следует вывод о тождестве математического анализа и музыки в смысле их предметности. И в музыке происходит прирост бесконечно малых «измене­ний», «непрерывная смысловая текучесть», «беспокойство как длительное равновесие — становление».

Рассматривает Лосев соотношение музыки и учения о множествах. И там и здесь многое мыслит себя как одно. И там и здесь учение о числе, где единичности, составляющие его, мыслятся не в своей отдельности, но как нечто целое, так как множество есть эйдос, понимаемый как «подвижной покой». Однако в музыке и математике есть и решительное различие. Музыка живет выразительными формами, она есть «вырази­тельное символическое конструирование числа в сознании». «Математика логически говорит о числе, музыка говорит о нем выразительно».

И наконец, замечательное сочинение А. Ф. Лосева под названием «Самое само» (с интересными и подробными — их любил Лосев — историческими экскурсами). «Самое само» никогда не печаталось при жизни философа, сохранилась ру­копись, чудом уцелевшая в огне катастрофы 1941 г. Здесь уче­ние А. Ф. Лосева о вещи, бытии, сущности, смысле, который коренится в глубинах эйдоса. Здесь заключены зерна лосев­ского представления о всеединстве и целостности, в котором каждая отдельная часть несет в себе сущность целого, созда­вая живой организм, а отнюдь не механическое соединение частей. Этот организм и есть та общность, сердцевиной кото­рой является «самость», «самое само». «Кто знает сущность, самое само вещей, тот знает все», — пишет Лосев.

В свою очередь, всякая вещь чрезвычайно сложна, она «есть безусловный символ . символ бесконечности, допус­кающий . бесконечное количество интерпретаций». Вещь не есть ни один из ее признаков, но все ее признаки, взятые вместе, что совсем не мешает абсолютной индивидуальности вещи — а это и есть самое само. «Самое само — это самая под­линная, самая непреодолимая, самая жуткая и могуществен­ная реальность, какая только может существовать».

Могущество абсолютной индивидуальности самого само­го заключено в некоей тайне. Однако эта тайна совсем иного рода, чем кантовская вещь-в-себе. Кантовская вещь-в-себе не существует в сознании человека, «тайна же — существует». Она никогда не может быть раскрыта, но «она может являть­ся» (здесь у А. Ф. замечательное рассуждение о тайне), т. е. смысл, сущность, самое само объективно существующей вещи может быть явлено человеку, вызывая бесконечное количест­во интерпретаций. Недоступное и непознаваемое самое само скрыто в «бездне становления», которая и «порождает его бес­численные интерпретации», т. е. внутренняя динамика эйдо­са неизбежно создает любые интерпретивные возможности (статика этого не знает). Характерна мысль Лосева о том, что учение об абсолют­ной самости чуждо «срединным эпохам философии», когда особенно сильна аналитическая мысль и идет разработка де­талей в ущерб синтетическому охвату. Видимо, А. Ф., говоря о «срединной эпохе», подразумевал методы позитивистской философии, столь распространенные в XIX в.

И в этой работе А. Ф. Лосев ведет сложный, но абсолютно системный и логически четкий анализ самого самого, вырази­тельно, задорно, отнюдь не догматически, а в свободном раз­говоре с читателем (любимая манера опытного лектора, да еще и воспитанного на диалогах Платона). Об этой же манере изложения еще раньше свидетельствовала ироничная и острая «Диалектика мифа».

То и дело в тексте «Самого самого» мы встречаем обраще­ния к читателю и к подразумеваемым оппонентам. Приведем некоторые из них: «могут возразить», «уже читатель догадал­ся», «вот вы видели в первый раз», «и если вы, позитивисты, думаете», «если вы, мистики, хотите говорить», «какое возму­щение и негодование вызовет такое рассуждение у всякого по­зитивиста» и мн. др. А то вдруг среди примеров на бесконеч­ность фигурирует (о ужас!) «моя старая истоптанная галоша» советской фабрики «Треугольник».

Следует заметить, что автор использует здесь не формаль­ный литературный прием, а способ доходчивого изложения, совместного размышления с тем, кто будет держать в руках книгу. Такого рода рассуждения завершаются необходимыми для аргументации сведениями исторического характера или важными методологическими выводами.

Рассуждая и вступая в спор о типах мировоззрения, Лосев делает вывод, что философия не должна сводиться на миро­воззрение, но и не должна целиком от него отмежевываться. Мировоззрение только и может быть обосновано при помощи философии, философия должна быть обоснованием мировоз­зрения, а совсем не наоборот. И читатель понимает подтекст:

нельзя подгонять философию под мировоззрение, как это де­лается марксистами. Более того, Лосев, исследуя очередную проблему, пробует строить сначала философскую основу, не опираясь ни на какое мировоззрение. Он готов использовать наиболее объективные и научные философские теории, общие почти для всех мировоззренческих позиций, отмечая в каждойиз них особый принцип, делавший их оригинальным историко-философским типом. А затем уже следует заключение, подтверждающее мысль автора подойти естественным путем к выработке мировоззренческой теории своего собственного типа. «И только после всего этого мы введем тот принцип, ко­торый превратит все эти схемы, формально общие для всех или для большинства мировоззрений, в новое мировоззрение».

123456

Название: Философ Алексей Федорович Лосев
Дата: 2007-05-31
Просмотрено 14679 раз