Реклама
Рефераты по философии
От позитивизма к неопозитивизму
(страница 5)
Лингвистические аналитики считают, что «метафизические» псевдоутверждения возникают в результате нарушения правил употребления некоторых слов обычного языка. При этом философские дискуссии порождаются отнюдь не всеми, а лишь некоторыми словами нашего языка (например, такими, как «знать», «реально», «в самом деле», «кажется», «вероятно», «истинно», «существует»). Остается предположить, что именно эти слова обладают какими-то присущими им особенностями, предоставляющими особые возможности для злоупотребления ими. Философы-«метафизики» либо употребляют эти слова в тех контекстах, в которых они не могут употребляться согласно правилам обыденного языка, либо пытаются дать им некие общие определения, игнорирующие существование реальных, не сводимых друг к другу языковых контекстов.
Соответственно свою задачу аналитические философы видят в том, чтобы вскрыть источник «метафизических» псевдопроблем и выявить реальный, подлинный смысл слов, неправильно употребляемых философами-метафизиками». Так, например, если путем анализа слова «знать» выявляется, что оно имеет целый ряд контекстуальных значений, между которыми вряд ли можно найти что-либо общее, то, утверждают лингвистические аналитики, не существует какой-либо общей дефиниции знания и, следовательно, задача построения общей философской теории познания лишена смысла.
Поскольку логический позитивизм наряду с задачей элиминации «метафизических» псевдоутверждений ставил перед философами цель построения идеальных моделей осмысленных рассуждений, критическая задача дополнялась там некоторой конструктивной. Представители лингвистического анализа сводят свои задачи к чисто негативным, или, как они сами предпочитают говорить, «терапевтическим», — к элиминации философских проблем, т. е. к избавлению философии от нее самой.
Аналитическая философия превращается, таким образом, в своеобразную «философию философии», занятую лишь теми проблемами, которые предложены ранее жившими или ныне существующими философами, и не имеющую ни потребности, ни нужды в том, чтобы заниматься вопросами, которые волнуют представителей специальных наук, или же пытаться решать социально-этические проблемы, поставленные современным социальным развитием. Впрочем, эта черта, по мнению лингвистических аналитиков, не столько недостаток, сколько своеобразное достоинство их философии, показатель возросшей строгости и точности техники философского исследования, свидетельство его профессионализации. « .Новая практика подвергать проблемы и аргументы критике со стороны специалистов-коллег привела к тому, — пишет Дж. Райл, —что философы во все большей степени стали заниматься проблемами философской техники и все больше приобретали вкус к строгости рассуждения . Философы стали теперь философами для философов» 4.
Философ, не формулирующий никаких философско-«метафизических» тезисов, не пытающийся решать мировоззренческие проблемы, не конструирующий онтологические или гносеологические системы, зато занятый высокопрофессиональной и специализированной деятельностью по выявлению с помощью особой техники точного смысла слов и выражений, обнаружению и устранению бессмыслицы,— таков идеал лингвистических аналитиков. Философия становится одной из многих специальных дисциплин. В прошлом были великие философы, а теперь впервые в истории появились философы «искусные», подчеркивал Л. Витгенштейн 5.
Конечно, строго говоря, по Витгенштейну, философия—это не наука, а философ не является ученым. В самом деле, ведь философ (имеется в виду философ-аналитик) не строит каких-либо объясняющих теорий или гипотез, которые могут подтверждаться или не подтверждаться фактами. Не похож он и на логика или математика, который строит дедуктивные конструкции и доказывает теоремы, исходя из некоторых аксиом. Философ-аналитик занят анализом смысла слов и выражений обычного, актуально используемого языка, описанием того, что реально дано в языке. Философия, таким образом, есть описательная дисциплина, но не в смысле описательной эмпирической науки, которая формулирует те или иные генерализации на основе статистического подсчета разных случаев (не в смысле, например, описательной лингвистики, которая, интересуясь частотой употребления того или иного словесного оборота, очевидно, должна заняться конкретным эмпирическим исследованием, опросом людей).
Язык интересует философа не в его чисто лингвистических качествах, а как носитель значений. При этом одно и то же значение может быть выражено разными языковыми средствами и даже в разных национальных языках. Значения философом могут быть выявлены путем своеобразного «идеального эксперимента», т. е. мысленного представления возможных ситуаций, в которых употребляется то или иное слово, простого «всматривания» в работу языка и фиксирования того, что «непосредственно очевидно».
«Было бы правильно сказать, — пишет Л. Витгенштейн,— что наш анализ не может быть научным . В наших рассуждениях не должно быть ничего гипотетического. Мы должны избавиться от всяких объяснений, и одно лишь описание должно занять их место. И это описание получает свою способность прояснять, т. е. свою цель в связи с отношением к философским проблемам. Они, конечно, не являются эмпирическими; они разрешаются скорее всматриванием в работу нашего языка, и притом таким образом, чтобы заставить нас осознать эту работу, несмотря на побуждение к ее неверному пониманию. Проблемы разрешаются не путем представления новой информации, но путем нового распределения того, что мы всегда знали» 6.
Дж. Райл также обращает внимание на отличие работы философа-аналитика от работы логика. Излагая его точку зрения, Т. И. Хилл пишет: « .работа философа не совпадает с работой логика — хотя некоторые философы в то же время являются и логиками, — так как в отличие от выводов логика философские аргументы никогда не могут стать доказательствами и не предназначены быть ими. В отличие от доказательств они не имеют посылок. В той мере, в какой работа философа является позитивной, она схожа с усилиями хирурга описать студентам свои действия и затем проконтролировать свои описания путем медленных повторений своих действий» 7.
Уже на основании данной нами самой общей характеристики лингвистической философии нетрудно выявить те внутренние противоречия, которые с самого начала разъедают ее и ведут к определенным сдвигам, не только выводящим за рамки этого вида философского анализа, но, как мы попробуем показать, при известных условиях и за пределы аналитической философии вообще.
В самом деле, лингвистический анализ пытался утвердить себя в качестве некоей специальной дисциплины, хотя и не являющейся наукой в строгом смысле слова, но способной к получению точных и бесспорных результатов, окончательно сбросившей с себя груз «метафизическ,6их» предпосылок, т. е. того или иного решения философских проблем, понимаемых в качестве подлинных. Но это диктовало необходимость отказаться от формулировки какой бы то ни было философской программы и обусловило претензию на отсутствие в этом течении не только каких-либо теоретических установок, принципов, но даже и определенного метода анализа. Выбор того или иного метода означает его предпочтение другим, что неизбежно влечет некоторые «метафизические» следствия. Лингвистические же аналитики претендуют на построение «беспрограммного анализа».
Именно поэтому Л. Витгенштсйну не оставалось ничего другого, как заявить, что «не существует единственного философского метода, хотя действительно существуют различные конкретные методы, подобно различным терапиям» 8.
Логика принятия идеи о возможности «беспрограммного анализа» заставляет Дж. Райла идти еще дальше и утверждать, что даже методы самой этой школы в философии нельзя считать единственно возможными: «То, что предлагаемый или демонстрируемый метод является собственным методом, или единственным собственным методом, или частью единственного собственного метода философствования, не суть истина индивидуального откровения или же дело персонального вкуса. Это — философское высказывание, притом такое, которое утверждает определенный принцип. Поэтому школа, которая претендовала бы на то, что только она находится на верном пути вследствие своей монополии на истинный метод, была бы лишь . претенциозной монополией на философский принцип» 9. Это же обстоятельство обусловливает и принципиальный отказ Л. Витгенштейна от какого бы то ни было общего определения языка (и даже формулировки в общем виде понимания значения как употребления) и предпочтение им конкретного анализа смысла тех или иных слов внутри отдельных «языковых игр».
Название: От позитивизма к неопозитивизму
Дата: 2007-06-07
Просмотрено 16444 раз