Реклама





Книги по философии

В.Н.Порус
Рациональность. Наука. Культура

(страница 62)

Для "научного реалиста" главное достоинство теории - в ее соответствии с реальностью. "Конструктивный эмпирист" считает, что такое достоинство, если вообще существует, не может быть обнаружено ученым, который должен выше всего оценивать эмпирическую адекватность, то есть способность теории "спасать явления" (охватывать описанием и объяснением максимальное количество наблюдаемых фактов)308. Такой эмпиризм, в отличие от позитивистского, конструктивен в том смысле, что упомянутое достоинство является продуктом сознательного теоретического конструирования: вначале строятся достаточно богатые модели, позволяющие описывать максимальный круг явлений, затем семейство этих моделей сужается таким образом, чтобы обеспечить наибольшее эмпирическое содержание, информированность об определенном множестве явлений. Именно эта цель, будучи достигнута, становится в глазах ученого главным достоинством теоретической конструкции и главным аргументом, с помощью которого он защищает свою теорию перед оппонентами и коллегами. Что же касается "истины", то это понятие приемлемо только как синоним эмпирической адекватности, иначе всякие разговоры об истине пустословны. "Чтобы быть хорошей, теория не обязана быть истинной"309.

"Истинность" и "информативность" можно рассматривать как две крайние точки в линейно-упорядоченном континууме оценок, применимых к научному знанию. Стремясь к одной из них, мы неизбежно удаляемся от другой. Например, тавтологии "предельно истинны", а противоречия - максимально "содержательны" (из противоречия следует все что угодно). Отношение исследователя к этим крайним точкам не одинаково: тавтологии допускаются, а противоречия отбрасываются. Но реальное продвижение науки связано не с умножением тавтологий, а со смелыми и рискованными догадками. Здесь ван Фраассен солидарен с К. Поппером и так же, как он, критикует инструментализм за то, что последний не соотносит теоретическое знание с реальностью. Но это соотнесение не может идти напрямую (как на то якобы претендуют "научные реалисты"), а измеряется лишь эмпирической адекватностью. Это понятие трудно определить точным образом, но это не так уж необходимо. Недостаток современной методологии науки, замечает ван Фраассен, вообще состоит в чрезмерном увлечении логической точностью определений. "Определение эмпирической адекватности может стать до абсурда затруднительным, если проводится чисто лингвистическими операциями; большинство таких определений годны лишь на то, чтобы заставить кого-либо с отвращением от них отвернуться и занять позицию реалиста или позитивиста. Я призываю вернуться к эмпиризму, каким он был до позитивистской Реформации"310. Итак, не истинность, а эмпирическая адекватность является работающим критерием оценки теорий. Но дело в том, что эмпирически адекватными могут быть (и были) ложные теории! Этот аргумент подобен бумерангу-ведь именно он выдвигался против "научного реализма", против его претензий на истинность как характеристику научных теорий. Теперь Уоррел возвращает его ван Фраассену: отброшенные теории ранее полагались не только истинными, но и "спасающими явления"! "Я полагаю,- пишет Уоррел,-что если Б. ван Фраассен выдвигает альтернативу реализму, ему следовало бы более убедительно показать, в чем состоит ее превосходство; если же он просто хочет ослабить тезис реализма, то мы вправе спросить, почему ослабление философской концепции означает ее улучшение, а не принимать это априорно"311. "Конструктивный эмпиризм", продолжает Уоррел, не может ответить на главный вопрос: как это может быть, чтобы ложные теории успешно "спасали явления"?

Другой парадокс эмпирической адекватности связан с рассмотрением эмпирически эквивалентных, но несовместимых теорий. Если считать эмпирическую адекватность синонимом истинности, то получается, что противоречащие друг другу эмпирически эквивалентные теории в равной степени истинны!

Разумеется, "конструктивный эмпирист" может возразить, что такой парадокс возникает только для самих же "научных реалистов"; его не будет, если говорить об одинаковой приемлемости эмпирически эквивалентных теорий.

Но тогда разговор уже переходит в область прагматики, возразит "научный реалист": ведь вопрос о том, принимать или не принимать теорию, не связан однозначно с вопросом об. ее истинности. Для реалиста же понятие эмпирически эквивалентных, но несовместимых теорий, по-видимому, все же является неприемлемым. Но как его оспорить?

Можно попытаться критически проанализировать понятие "эмпирическая эквивалентность". Предположим, что оно определяется по отношению ко всем возможным данным или по отношению к некоторой ограниченной области данных, либо по отношению к тому, что известно в настоящее время. Например, теории Птолемея и Коперника могут считаться эмпирически эквивалентными по отношению к чисто кинетическим данным об относительных положениях Солнца и планет. Но они неэквивалентны по отношению к более широкой области данных, включающих ссылки на абсолютное пространство, инерциальные системы отсчета, эфир или фиксированный центр универсума. Другой пример: Максвелл отмечал эмпирическую эквивалентность электро- и магнитостатической теории, с одной стороны, и веберовской теории атомизма, пустого пространства и дальнодействия-с другой. Но эти теории эмпирически неэквивалентны, если в область наблюдения включаются движущиеся заряды и распространение электромагнитных волн. Поэтому, рассматривая такие случаи, реалист скажет, что для сравнения теорий должно расширить область наблюдения и тогда уж пытаться поставить решающие эксперименты.

"Научная практика... убеждает в том, что "теория" понимается не как аксиоматически построенное исчисление, - пишет М.Хессе. - Множество ее эмпирических следствий не ограничено логически выводимыми из нее теоремами. Сталкиваясь с эмпирической эквивалентностью теорий (Птолемея и Коперника, Максвелла и Вебера), научная практика почти всегда стремится к тому, чтобы найти решающие проверки допустимых, но не выводимых дедуктивно следствий из этих теорий. Это могут быть следствия, полученные путем присоединения иных", считающихся верными, теорий, либо утверждений о каких-то конкретных условиях, либо это могут быть "более простые" или "более естественные" приемы согласования опытных данных, а также выводы по аналогии, заимствованной из соответствующих областей знаний. Эти выводы позволяют проводить такое различение между сравниваемыми теориями, которого не обеспечивают прямые логические выводы"312.

Все это должно вести к выводу о том, что альтернативные теории не могут в действительности быть эмпирически эквивалентными и при более широком понимании эксперимента всегда можно эмпирически обосновать преимущества одной из них.

Но оппоненты "научного реализма" могут придать понятию эмпирической эквивалентности более сильный смысл, понимая его как "эквивалентность по отношению ко всякому возможному опыту". Пример таких онтологически несовместимых, но эмпирически эквивалентных относительно любого возможного опыта теорий приводит Патнэм: это теории пространства как "составленного" либо из сходящихся линейных сегментов, либо из точек313. Такие примеры, считает Хессе, наиболее затруднительны для "научного реализма".

Чтобы как-то справиться с подобными примерами, реалист должен выдвинуть встречные требования: исключить неясное понятие "всякого возможного опыта" и говорить только о реально достижимых опытных данных; затем нужно ввести различение между более сильными и слабыми подтверждениями, что дало бы возможность обосновать преимущества одной теории перед другой, даже если формально они выглядят эмпирически эквивалентными. Так, К. Глаймур предлагает следующий критерий: "Гипотезы подтверждаются по отношению к определенной теории и посредством некоторого набора опытных данных, ели применяя теорию, мы можем вывести из этих данных частный случай гипотезы, но без них такой вывод не получается"314.

Примером может служить вывод Ньютоном обратно-квадратичного закона для спутников Юпитера. Опытные данные, используемые Ньютоном, заключались в следующем: вектор, проведенный от Юпитера к его спутникам, описывает равные площади в равные промежутки времени, а периоды обращения спутников равны 3/2 расстояния от Юпитера. Другими словами, движение спутников удовлетворяет второму и третьему законам Кеплера. Применяя второй закон механики, Ньютон вывел, что существует сила, действующая между спутниками и Юпитером, и она обратно пропорциональна квадрату расстояния между ними. Иначе говоря, из опытных данных и механики он вывел частный случай универсального закона гравитации и тем самым подтвердил этот закон по отношению к механике.

Центральной идеей данного критерия подтверждения является то, что ученые предпочитают общие теории, содержащие многообразие внутренних связей. Это ценное обобщение методологического критерия простоты. Но, как замечает Хессе, данный критерий пригоден только для внутренне сцепленных систем гипотез, но не может не рассматриваться как общая теория сравнения различных теорий по силе их опытных подтверждений. Есть и более глубокая проблема: должна ли внутренняя сцепленность рассматриваться как показатель истинности теории? Ведь различные элементы аристотелевской космологии неплохо сцеплены друг с другом, но вряд ли кто-либо решится утверждать сегодня истинность этой теории.

М. Фридмэн предложил "семантически ориентированный" критерии подтверждаемости. Согласно этому критерию, теории подтверждаются лучше, чем их наблюдаемые следствия. Это происходит потому, что подтверждающие данные в пользу одного закона могут считаться подтверждениями и другого закона, если имеется теория, которая связывает эти законы. Например, если удается соединить механику с законами газов (кинетическая теория газов), то подтверждения механических законов становятся подтверждениями о газовых315. Однако, по мнению Хессе, критерий Фридмэна противоречит обычному пониманию того, какую роль играет вероятность в процессе подтверждения: "Вряд ли можно согласиться с тем, что обоснованная уверенность в множестве посылок выше, чем уверенность в их наблюдаемых следствиях"316. Поэтому она предлагает применить к этой концепции подход Бэйеса, связывающий вероятность гипотезы с вероятностью исходных данных. "Идеи Фридмэна о том, что подтверждение объединяющей теории каким-то образом оказывается более высоким, чем подтверждение простой конъюнкции ее следствий, не могут получить буквального выражения в теории вероятностей, но они могут быть переформулированы в требование, чтобы хорошая теория обладала более высоким подтверждением, чем произведение исходных вероятностей некоторых пар ее следствий, взятых в отдельности"317.

Название книги: Рациональность. Наука. Культура
Автор: В.Н.Порус
Просмотрено 190478 раз

......
...525354555657585960616263646566676869707172...