Реклама
Книги по философии
В.Н.Порус
Рациональность. Наука. Культура
(страница 60)
"Научный реализм" Селларса-это попытка уйти от двух неприемлемых крайностей: эмпирического фундаментализма и спекулятивной метафизики. Первую из них У.Селларс назвал "мифом о данных". Согласно этому мифу в основе знания, в том числе и научного, лежит особый слой "невыводного" знания, якобы приобретаемого в процессе непосредственного чувственного контакта с внешним миром296. Этому мифу Селларс противопоставляет учение о том, что ощущения и восприятия становятся "данными" только будучи интерпретированы в некоторой языковой системе, обучение которой является прямой и необходимой предпосылкой всякого осмысленного наблюдения; все, что человек ощущает или воспринимает, определено языковым "каркасом" (framework), которым он пользуется. Существуют две принципиально различные возможности выбора языковых каркасов, сквозь призму которых люди могут наблюдать внешний мир. Первая-это подключение к каркасу "здравого смысла", антропоцентрической картины мира, в которой реальность изображается как совокупность человеческих восприятий, а мир исчерпывается множеством объектов, ощущаемых и воспринимаемых людьми. Эта картина оформляется как множество "образов повседневного опыта" (Manifest Images), возникающих в ходе практического взаимодействия человека с окружающим его миром и достаточных для обычных жизненных целей людей. Но в то же время, отмечает Селларс, концептуальный каркас, из которого вытекают эти образы, "совершенно неадекватен истинному положению дел и не может быть понят как описание всей совокупности реально существующих вещей"297.
Вторая возможность - это создание теоретических каркасов - научных теорий, в особенности физических теорий микромира. Этими средствами формируются образы, в которых отображается реальность как таковая (Scientific Images). Если образы повседневного опыта могут рассматриваться как аналоги кантовских феноменов298, то "научные образы"-это изображения "вещей самих по себе", в той мере, в какой вообще применима аналогия с кантовыми понятиями. В этом и состоит замысел Селларса: метафизическое постулирование онтологических сущностей вытесняется научным их постижением. Но этот замысел соединен с методологическим тезисом о детерминированности всякого знания языковым каркасом. И таким образом онтологическая проблематика оказывается в зависимости от принятой методологической установки: ведь ученый смотрит на мир сквозь призму теорий и увидит он мире не только то, что позволяет ему увидеть его теория,-следовательно,, в мире могут быть переведены и вопросы о том, что есть в теории, какими свойствами обладает теория, каким критериям она удовлетворяет. Методология науки, по Селларсу, и должна заняться разработкой этих критериев, определением свойств, необходимых для того, чтобы "научные образы" считались адекватными отображениями реальных объектов и их отношений.
Уже в этом моменте очевидна принципиальная трудность, с которой сталкивается "антиметафизический" научный реализм: он ставит перед собой задачу определить адекватность научных образов или понятий и суждений научных теорий, как бы ни на миг не покидая "внутреннее пространство" теорий! Проблема оказывается неразрешимой: нельзя обращаться к чувственному опыту-ведь он зиждется на "фантомах", "иллюзиях", неадекватных образах, но нельзя обращаться и к опыту, интерпретированному в теоретических терминах,-ведь он не скажет ничего, что не было бы "подсказано" самой теорией.
Так критика "мифа о данных" оборачивается другим мифом - "мифом каркаса", по выражению К. Поппера: методолог, взявший на себя задачи онтологии, должен решать вопрос об отношении теории к действительности, не имея выхода к этой действительности и ограничиваясь анализом и оценкой свойств своей теории.
2. "Научный реализм" перед лицом инструменталистской критики
Указанная трудность-мишень для критики "научных реалистов" со стороны их оппонентов, инструменталистов и конвенционалистов. Если "научные реалисты" желают оставаться метафизиками и просто постулировать существование объективной реальности как универсум объектов и их отношений, изображаемого в научных теориях, этого нельзя запретить, так что их полемика с инструменталистами становится беспредметной. Но "научные реалисты" претендуют на нечто большее - они утверждают, что изображения реальности, получаемые с помощью научных теорий, адекватны этой реальности, совпадают с ней. Это побуждает использовать для оценки научных теорий так называемую "корреспондентную теорию истины". Согласно этой теории утверждения истинны, если реальность соответствует тому, что говорится в этих утверждениях.
Но как можно установить это "соответствие"? Понятно, что для этого надо как-то выйти за пределы языковых каркасов научных теорий и обратиться к чему-то независимому от этих теорий. К чему же? "Миф каркаса" обесценивает обращение к "теоретически-нейтральному" опыту, ибо все существенные данные интерпретированы теорией и потому не могут быть беспристрастными свидетелями научной ставке теории и реальности. Антиметафизическая установка запрещает обращаться и к "реальности самой по себе", такое обращение было бы отказом от кредо "научного реализма": только наука способна отвечать на онтологически значимые вопросы.
Остается одно - обратиться к самим теориям и по их характеристикам и свойствам пытаться определить, насколько они адекватны и способны "отобразить" реальность такой, какой она есть. Это напоминает ситуацию, когда исследователь судит об адекватности показаний прибора по исправности, надежности, "гарантированности" самого прибора. Но легко понять, что все эти характеристики в конечном счете определяются через "соответствие" его показаний тому, что есть на самом деле: круг замыкается и положение кажется безвыходным.
Чтобы избавиться от подобных затруднений, инструментализм вообще склоняется к отказу от самой проблемы "соответствия": надо раз и навсегда признать, что никакой реальности, кроме той, какая "изображается" в научных теориях, для науки нет. Теории вообще дают нам не "изображения", а "конструкты"-особые средства, инструменты, с помощью которых ученые решают определенные задачи: упорядочивают данные опыта, предсказывают явления, достигают так называемого "практического успеха".
Эта классическая позиция не вполне последовательно разделялась логическими позитивистами. Они склонялись к инструменталистской трактовке "теоретических терминов", но оставляли возможность реалистической интерпретации терминов наблюдения. Другое дело, что логические позитивисты не смогли выбраться из лабиринта затруднений, возникающих из-за отождествления реальности и ее чувственных образов, соскальзывая к субъективному идеализму.
Но отказ от рассмотрения языка наблюдения как теоретически независимой инстанции, упор на теоретическую интепретированность опытных данных, характерных для позитивистской философии науки, открывали перспективу более последовательного инструментализма. когда уже все теоретическое знание выступает как набор "схем" или "конструктов", а отношение теории к реальности-вопросом "трансцендентальной аргументации", не имеющим внутритеоретического обоснования299.
Такой инструментализм уже не мог довольствоваться критикой в адрес "научных реалистов", основанной на известном рассуждении, которое в середине 50-х годов было названо К. Гемпелем "дилеммой теоретика". Суть этого рассуждения сводилась к следующему: если теоретические термины и выполняют какую-либо научную функцию, то она может состоять только в установлении определенных связей между наблюдаемыми явлениями, однако эти связи могут быть установлены и без помощи теоретических терминов, следовательно, последние могут быть элиминированы из теории. "Дилемма теоретика" строилась на очевидно эмпирицистской посылке: научно значимая онтология строится только на базе языка наблюдения, следовательно, теоретические термины не имеют реальных референтов, а являются лишь полезными, но в принципе устранимыми "инструментальными" функциями. Если же противоположность между языком наблюдения и теоретическим языком снимается и оба эти языка трактуются либо в реалистическом, либо в инструменталистском духе, конфликт между реалистической и инструменталистской позициями становится предельно обнаженным и острым: инструменталист уже атакует не частные положения реалистов (о референциальном статусе теоретических терминов), а целиком реалистическую концепцию.
Впрочем, эта атака должна вестись без применения "метафизического оружия" и опираться только на определенные методологические положения. Следуя этому принципу, участники полемики ставят себя в двусмысленное положение: хотя их разногласия имеют философский характер, по взаимному согласию полемика переносится на почву методологии.
Например, к числу аргументов инструменталистов против "научных реалистов" относятся следующие:
- аргумент "идеализации", выдвинутый некогда еще П. Дюгемом: между теорией и реальностью всегда сохраняется неустранимый разрыв, ведь реальность предстает в наблюдении своей текучестью, нерасчлененностью, наблюдения неточны, смутны, часто противоречат друг Другу, теории же идеализируют действительность, рационализируют ее и придают ей гармоничность, но именно поэтому принципиально возможно даже бесконечное множество таких идеализаций, эмпирически эквивалентных, но логически несовместимых; выбор одной из таких идеализаций осуществляется лишь по прагматическим соображениям;
