Реклама





Рефераты по философии

Французский мыслитель и философ

(страница 4)

В “Размышлениях о насилии” Сорель вновь возвращается к своим тезисам о концепции мифа, о движущей роли мифа в исторических движениях, о противоположности мифа и утопии, несоизмеримости мифа и реальности.

Он считал, что корни религии, так же как и мифов, воодушевляющих большие исто­рические движения, лежат в глубинных пластах психологии, поэтому нельзя веру заменить интеллектуальными аргументами.

Последние годы жизни и наследие Сореля.

Синдикалистский период в творчестве Сореля был самым плодотворным. Закончился он в конце 1910-х годов, когда во Франции начался спад револю­ционного синдикалистского движения. Это было связано отчасти с правительст­венными мерами — разгоном бирж труда, арестом руководства ВКТ (Всеобщей конфедерации труда), отчасти же с тем, что французский синдикализм все более на первый план выдвигал борьбу за реформы, отказываясь от радикальной антиэтатистской программы револю­ционного синдикализма. Сореля с таким синдикализмом уже ничто не связывало, и он отошел от него, объявив о своем сближении с французскими националистами — группой “Аксьон франсэз” под руководством Шарля Морра.

Сближение произошло прежде всего на почве антидемократизма, свойственного, как Сорелю, так и правым. Общими у них были ненависть к интеллектуалам и жажда морального возрождения Франции. Сорелизм сообщил правым второе .дыхание, снабдив их идеей синдикализма, а объявленный в рамках “Аксьон ' франсэз” синтез синдикализма и национализма позже был перенят фашистами. Собственно, Сорелю не было нужды ревизовать в националистический период (1910—1913 гг.) свои прежние взгляды, он просто перенес на национализм те надежды на моральное обновление, которые он раньше связывал с революционным синдикализмом. К тому же Сорель никогда не был сторонником бесплотного: пролетарского интернационализма, а особенности развития социализма в той или иной стране он объяснял национальными традициями, утверждая, что “в действительности имеется столько социализмов, сколько великих наций”.

К 1912 г. тем не менее стали явными расхождения между Сорелем и Морра: Сорель не принял монархизма последнего. Морра же опасался, что сорелевские идеи о классовой борьбе могут лишить националистов их традиционной социальной базы. Больно ранила Сореля и критика, которой его подвергали прежние това­рищи — синдикалисты. В 1913 г. Сорель порвал с националистами. После этого разрыва он долгое время пребывал в меланхолическом состоянии, так как он не видел более силы, способной приостановить декаданс в современном ему обществе. К началу войны из-за болезни сердца он уехал в деревню, располо­женную недалеко от швейцарской границы, откуда в письме одному из своих учеников жаловался на судьбу: “Я задаюсь вопросом, когда я смогу хоть немного прийти в себя? Что касается работы, об этом нечего и думать: я знаю, что слишком состарился за последний месяц, чтобы вновь обрести идеи, да и к чему все это? Я знаю, что я человек другого времени, который не понимает своих современников и который больше не может быть понят ими”. Первая мировая война еще более усугубила его пессимизм. В действиях стран Антанты и США он видел лишь стремление утвердить повсюду ненавистный ему режим “демократической плутократии”. Вместе с тем не внушали ему энтузиазма и цели Центральных держав, хотя изредка .он выражал к ним симпатию, утверждая, в частности, что у немцев боевой дух сильнее.

Революция в России в октябре 1917 г. зажгла его. Он начал много писать во французской и итальянской прессе, впрочем, еще и для того, чтобы заработать на жизнь, так как его русские и румынские акции, которыми он обладал, обесценились, и он, лишившись ренты, был разорен.

Сорель, к сожалению, не очень хорошо был информирован о российских делах, поэтому его оценки часто были продиктованы не реальным знанием положения дел, а собственными страстными ожиданиями революционных свер­шений и его представлениями о них. Так, суть Октябрьской революции в России казалась ему ближе к идеям Прудона, чем Маркса. Он думал, что Советы смогут обеспечить непосредственное участие трудящихся в государственном управлении, устранить гегемонию интеллектуалов. Как шла бы дальнейшая эволюция отношения Сореля к Советам, можно лишь гадать, поскольку он умер в 1922 г. Не исключено, что он бы встал в оппозицию к ним, как это сделало большинство французских синдикалистов.

Ленин вызывал его восхищение, он сравнивал его с неподкупным Робеспьером, считал самым великим теоретиком социализма после Маркса, гениальным поли­тическим деятелем, равным по масштабам Петру Великому. Причем Ленин казался ему настоящим “московитом”, более русским, чем российские монархи.

Умер Сорель в нищете и заброшенности в 1922 г. в возрасте 75-ти лет, похоронен на маленьком деревенском кладбище, рядом с могилой жены. 10 лет спустя могила была реконструирована: посольства СССР и Италии с укрепив­шимися в каждом из этих государств авторитарными режимами заявили о своей готовности заменить собой семью Сореля в деле ее реконструирования. Случилось то, чего так боялся Сорель и о чем он писал Делесалю. В письме от 23 июня 1918 г. он, вспоминая Вергилия, завещавшего своим душеприказчикам уничтожить “Энеиду”, соглашался с Прудоном, что поступок Вергилия был мотивирован боязнью, как бы его труд не послужил чуждым ему целям, и Сорель выразил опасение, что подобное может случиться и с его наследием. И действительно, тень деспотических и тоталитарных режимов, коммунистического и фашистского, долгое время скрывала от потомков настоящего Сореля. Три крупных политических течения заявили тогда свои права на наследие Сореля: революционный синдикализм, большевизм и фашизм. Наиболее законным наследником сорелизма (т.е. идеологии Сореля) был, конечно, революционный синдикализм. Имя Сореля широко известно в странах где сильны синдикалистские традиции: во Франции, Италии, Испании, странах Латинской Америки. Близкими по духу синдикалистам были европейские левые нетрадиционного типа, оппозиционные как в отношении коммунизма, так и социал-демократии. Вначале века предпринимались попытки соединить взгляды Сореля с большевизмом. Но они не увенчались успехом. Такие попытки предпринимали французские синдикалисты, вошедшие в 1923-1924 гг. Во Французскую коммунистическую партию. В этом отношении они как бы следовали идеологическим поворотам самого Сореля, который в последние годы жизни страстно защищал В. И. Ленина и большевизм. Но сотрудничество синдикалистов с коммунистами оказалось непрочным, большую роль здесь сыграли преследования коммунистов в Советской России. Впрочем, хотя большевики хоть и уничтожили в стране “рабочую оппозицию”, заигрывали с революционными синдикалистами за ее пределами. Поэтому работы Сореля не были запрещены в СССР, однако они интерпретировались крайне тенденциозно, пример чему подал сам Ленин, отозвавшийся однажды о Сореле как о великом “путанике”. В 20-у годы ХХ века о своем праве на наследие Сореля заявили фашисты. Правда, фашистское восприятие сорелизма было очень избирательным, многие важные идеи Сореля искажались, отбрасывались или включались в несоответствовавший контекст. На мой взгляд, конец XX в., кажется, призван дать аутентичное представление о взглядах Сореля.

Заключение.

Можно не соглашаться с сорелевской концепцией мифа, видя в ней приглашение играть страстями людей, игнорируя при этом указания разума, однако следует признать, что XX в. достаточно подтвердил огромную роль мифов в массовых движениях. И это не только мифы о вожде, вдохновлявшие и коммунистические, и фашистские движения, но и либеральные мифы, например, о всеразрешающих возможностях рынка. Вероятно, Сорель прав в том, что человеческие отношения не могут быть до конца рационализируемы, что история имеет некоторые “мистические области”, воздействуя на которые, мифы могут играть в ней решающие роли. Не прав Сорель, может быть, в том, что миф сам по себе может увлечь массы, заставив их идти против устоявшегося порядка жизни, против самой истории. Вернее, для того чтобы родился миф, несущий заряд разрушения, должно появиться недовольство существующим строем жизни. Сорель часто рассуждал так: мифы — это залог жизненности массового движения. Вернее, наоборот, появление и существование мифа связано с утверждением и ростом определенного движения.

12345

Название: Французский мыслитель и философ
Дата: 2007-06-10
Просмотрено 11322 раз