Реклама
Книги по философии
Грузман Генрих
Загубленные гении России
(страница 8)
Но для Вернадского никакого противоречия тут не существует, ибо познавательная сущность его творческого метода заключает в себе как признание положительных свойств классического образа, так и отвержение исживших себя качеств; когда учёный оперирует с классическими истинами, он в соответствии с духом классицизма отстраняется от "философских исканий", но когда Вернадский воспроизводит мысли и идеи, выходящие за уровень классического познания, он ищет опору в философском методе. В подобной умственной механике, которая требует не ординарного механика, а гениального специалиста, одинаково владеющего рациональным мышлением и интуитивным озарением, Вернадский выразил предвосхищение того постигающего способа научного проницания, какое пришло на смену классическому духостоянию ньютоновской картины мира. В таком контексте самопроизвольно видится некая любопытная особенность, имеющая значение для науковедения и истории науки. Прославленный принцип относительности, составивший нулевой цикл нового неньютоновского миропредставления, был зачат во чреве европейской физической науки, тогда как в лице Вернадского явлен некий русский адекват, вышедший из недр естествознания, и как самобытное образование несёт в себе ряд моментов, которые, как будет показано в последующем изложении, и в настоящее время кажутся непозволительной волностью.
При более достойном внимании к методологии Вернадского, чем это демонстрирует социальный институт, можно ощутить некое почтительно-трепетное отношение учёного к прошлому не как к таковому и не как к ушедшей реальности, а как к историческому уроку. Мало кто из великих творцов научных знаний мог извлекать из исторических уроков прошлого столько информационного богатства, как Вернадский, в результате чего он создал оригинальную дисциплину - историю научных знаний. Как раз такая доктрина прошлого дала его научному мышлению именно философскую полноту и всеобщность и история научных знаний позволяла видеть любое научное потрясение в общетотальном аспекте. Вернадский полагает: "Мы присутствуем сейчас при развёртывающемся явлении, лишь изредка наблюдаемом в истории человечества, единожды встречающемся в сотни лет, но не единственном, а одном из многих, раньше бывших...В этой дали времён шёл тот же процесс роста человеческого разума. Он шёл по тем же законам, по каким идёт и ныне, так как мы видим всюду, что настоящее есть закономерное проявление прошлого, как бы далеко оно от нас не отстояло"(1988, с.214). Такое постижение представляет собой невидимый, но ощущаемый почти на каждом шагу, рубеж между пролетарской наукой, к которой тщатся причислить науку Вернадского, и первоавторским научным созиданием Вернадского. Существенно, что доктрина прошлого не принадлежит авторству Вернадского,- это есть фрагмент русского духоположения и момент русской мыслительной традиции, - ещё Александр Пушкин учил, что "Уважение к минувшему - вот что отличает образованность от дикости" и ещё: "Дикость, подлость и невежество не уважают прошедшего, пресмыкаясь перед одним настоящим". Это последнее показательно в качественном отношении для пролетарской науки.
Творческое отношение к прошлому позволило Вернадскому установить, что характер получаемых знаний находится в прямой зависимости от качества творческого метода познания и что цельная и компактная научная информация гарантируется таким творческим подходом, при котором последний составлен двумя, чётко разраниченными и достаточно своеобразными, слагаемыми. С.Р.Микулинский, самый продуктивный интерпретатор творчества Вернадского, писал по этому поводу: "Вернадский различал два типа историко-научных исследований. Первый - "прагматическое изложение", когда даётся строгое и точное описание событий и фактов, теорий, открытий в их временной последовательности. Он высоко ценил такую работу, поскольку она создаёт фактическую основу, эмпирический материал истории. Но таким путём, считал он, можно получить лишь представление о внешней стороне хода развития знаний. Он называл этот тип исследований "внешней историей науки". Прагматическое изложение развития знания, писал Вернадский, даёт "только одну сторону развития мысли. Оно не даёт нам ясного понятия об её эволюции". Второй тип исследований - это исследования, в которых ставится задача выяснить "законы развития мысли человечества", раскрыть пути и закономерности научного познания, его эволюцию, понять связь между различными явлениями, фактами, событиями, описываемыми в истории науки"(1988, с.41).
Данное извещение есть сухая фиксация факта и ничего более, ибо без внимания остаётся то, что Вернадский не просто "различал" два типа исследований, а сотворял их, создав для каждого основополагающие, типа конституальных, критерии. Для "прагматического изложения" такие критерии укладываются Вернадским в целое уложение: "Едва ли я ошибусь, если приму, как неизбежное и не требующее никаких доказательств для натуралиста-эмпирика положение, как неразрывно связанное со всем его мировоззрением и с его способом работы убеждение, что всё в окружающем нас мире, к чему только он может подойти с научным анализом или с научным синтезом, всё одинаково укладывается в рамки закономерности"(1988, с.214). Иной мыслительный пульс предусматривается Вернадским для другого типа исследования, где идеологически превалирует философское мироощущение, но не в порядке замещения или вытеснения одного другим (науки или философии), а в форме излюбленной новаторской модели Вернадского через взаимопроникновения. Вернадский утверждает: "иногда приходится слышать, что роль философского мировоззрения и даже созидательная и живительная роль философии для человечества кончена и в будущем должна быть заменена наукой. Но такое мнение само представляет не что иное, как отголосок одной из философских схем, и едва ли может выдержать пробу научной проверки. Никогда не наблюдали мы до сих пор в истории человечества науки без философии и, изучая историю научного мышления, мы видим, что философские концепции и философские идеи входят как необходимый, всепроникающий науку элемент во всё время её существования. Только в абстракции и в воображении, не отвечающем действительности, наука и научное мировоззрение могут довлеть сами по себе, развиваться помимо участия идей и понятий, разлитых в духовнй среде, созданной иным путём. Говорить о необходимости исчезновения одной из сторон человеческой личности, о замене философии наукой, или обратно, можно только в ненаучной абстракции"(1988 с.58).
Приоритет в открытии двуслойной функциональной структуры научного знания, - в настоящем называются "эмпирический уровень" и "теоретический уровень", - единодушно отдаётся европейской науке, давшей в итоге новую отрасль знания - науковедение или социология науки. Но это знаменательное событие случилось в Европе много позже опытов Вернадского, а на его родине мода на социологию науки развернулась широко также много позднее смерти учёного. Советские науковеды (В.С.Степин, А.И.Ракитов, В.С.Швырёв, И.В.Кузнецов и другие), переводя, цитируя и дублируя иностранных авторов, и помыслить не могли, что в недрах русской науки затаилась самая совершенная конструктивная модель научного знания. А впрочем специалисты по социологии науки, пребывая в социальном институте, не очень-то нуждались в новациях Вернадского, ибо логика воинствующего материализма увлекла их совсем к другим берегам, где научная истина не значилась в неоспоримом фаворе. Один из таких авторитетов В.С.Швырёв утверждает: "...мы можем квалифицировать теоретическое и эмпирическое исследование как два в равной мере возможных и необходимых способа познавательной деятельности в науке, но не первичность одного перед другим"(1978). У Вернадского отсутствует такой категорический императив и его мысль движется по иному логическому маршруту: любое научное исследование начинается с твёрдо удостоверенного эмпирического факта, данного в опыте, эксперименте или наблюдении, и этим выводится первичность эмпирического уровня познания. Последующее развитие знания приводит к появлению теоретического уровня, который приобретает приоритетное значение и становится не только самостоятельным, но и производит свои собственные эмпирические доказательства, формируя первичность теоретического слоя знания - высшее достижение любой науки. В таком плане сказывается основная особенность методологии Вернадского, имея в виду философскую специализацию его научного мышления: философия присутствует в методологии Вернадского и как метод (философский метод), и как теория (собственно философия - способ мышления).
Догматическая диалектика воинствующего материализма не приемлет такую сложную взимооборачиваемость составных элементов знания. Однако забвение методологии Вернадского обязано отнюдь не только данному обстоятельству, а связано с принципиальными расхождениями в теоретической области, что, в свою очередь, вытекает из кардинальных различий исходных философских моделей. Тот же В.С.Швырёв сообщает: "Теоретическая модель может выступать, таким образом, в разных формах,...однако, главным определяющим признаком её является то, что она представляет собой некоторую чёткую фиксированную связь элемениов, предполагает определённую стркутуру, отражающую внутренние, существенные отношения реальности...Итак, в основе всей мыслительной деятельности по развёртыванию теоретического знания на теоретической стадии науки лежат теоретические модели реальности, теоретические идеализированные объекты, некоторая исходная теоеретическая онтология"(1978).Силлогистика Шваырёва строится или опирается на некие "теоеретические модели", отражающие "существенные отношения реальности", "отношения реальности", а в обобщённом виде - "исходная теоретическая онтология". Последняя ставится ключевым понятием, ибо есть не что иное, как закодированное первенство материи, реальности - генеральная максима воинствующего материализма.Теоретическая сфера в науке Вернадского отнюдь не всегда содержит и не обязательно опирается на "отношения реальности", а в своём высшем достижении - понятии ноосферы адресована будущему, где реальности ещё нет и уж тем более нет "теоретической онтологии", а достоверность которой гарантируется силой мысли, сотворяющей "теоретические модели", но не реальности, а виртуального мира. Тут я только фиксирую данный факт, оставляя на последующее изложение обстоятельное рассмотрение его как противоречия между наукой Вернадского и социальным институтом. Здесь же данный факт необходимо обернуть иным ракурсом, дающим полное представление о созидательном (faber) характере творчества Вернадского.
