Реклама





Книги по философии

Поль Валери
Об искусстве

(страница 10)

34*

В подобных случаях принято ссылаться для боль­шей ясности на инстинкт, но что такое инстинкт, далеко не ясно; к тому же нам пришлось бы обращаться к инстинктам совершенно исключительным и индивиду­альным -- то есть к противоречивому понятию "наслед­ственной привычки", в каковой привычного не больше, чем наследственного.

Всякий раз, когда конструирование достигает како­го-то отчетливого результата, само это усилие должно обращать мысль к общей формуле использованных зна­ков, к некоему началу или принципу, которые уже предполагают элементарный факт уразумения и могут оста­ваться абстрактными и воображаемыми. Построенную на превращениях целостность, качественно многослож­ную картину или здание мы можем представить лишь как центр видоизменений единого вещества или закона, сокрытая непрерывность которых утверждается нами в тот самый миг, когда конструкция эта становится для нас некой целокупностью, очерченной сферой нашего исследования. Мы снова находим здесь психологический постулат непрерывности, который в нашем познании составляет параллель принципу инерции в механике. Только чисто абстрактные, чисто различительные ком­бинации типа числовых могут строиться с помощью оп­ределенных величин; следует заметить, что к другим возможным конструкциям они относятся так же, как упорядоченные частицы мироздания -- к частицам не­упорядоченным.

Есть в искусстве слово, способное обозначить все его формы и все фантазии, сразу же устранив все мнимые трудности, обязанные его контрасту или сближению с той самой природой, которая до сих пор -- по причинам естественным -- не зафиксирована в понятиях. Слово это -- орнамент. Попытаемся последовательно вспом­нить пучки кривых и равномерные деления на поверх­ности древнейших из известных нам изделий, контуры ваз и храмов, античные квадраты и спирали, овалы и желобки; кристаллограммы, роскошество стен у арабов, конструкции и симметрии готики, волны, блестки, цве­ты на японских лаках и бронзе; а в каждую из соот­ветствующих эпох -- возникновение подобий растений, животных, людей и совершенствование этих образов -- живопись и скульптуру. Окинем мысленным взглядом древнейшую мелодику речи, отрыв слова от музыки, разрастание того и другого, рождение глаголов, письма, создающее возможность образной усложненности фраз, любопытнейшее вторжение слов отвлеченных; а с дру­гой стороны -- все более гибкую систему звуков, кото­рая простирается от голоса до резонанса материалов и которую углубляет гармония и разнообразят использо­вания тембра.

Отметим, наконец, параллельное развитие построений мысли -- от своего рода простейших психических звуко­подражаний, элементарных симметрии и контрастов к субстанциональным понятиям, к метафорам, к лепету ло­гики, к формализациям и сущностям, к метафизическим реальностям...

Всю эту многоликую жизнедеятельность можно оце­нивать по орнаментальному признаку. Перечисленные ее проявления могут рассматриваться как законченные частицы пространства и времени в их различных мо­дификациях; среди них встречаются иногда предметы описанные и знакомые, но обычное их значение и ис­пользование мы здесь не принимаем в расчет, дабы учи­тывать лишь их порядок и взаимодействия. От этого порядка зависит эффект. Эффект есть орнаментальная цель, и произведение приобретает, таким образом, ха­рактер некоего механизма, призванного воздействовать на публику, пробуждать эмоции и заставить образы зву­чать в унисон 12.

35*

С этой точки зрения орнаментальная концепция так же относится к отдельным искусствам, как математи­ка -- к остальным наукам 13. Как физические понятия времени, длины, плотности, массы и т. д. являются в расчетах всего только однородными значимостями, а своеобразие обретают лишь при истолковании резуль­татов, так и предметы, отобранные и упорядоченные в целях какого-либо эффекта, как бы оторваны от боль­шинства своих свойств и находят их только в этом эффекте, в открытом сознании зрителя. Следственно, про­изведение искусства может строиться через абстрак­цию, причем эта абстракция может быть более или ме­нее действенной, более или менее определимой, в зави­симости от степени сложности ее элементов, почерпну­тых из реальности. С другой стороны, всякое произве­дение оценивается посредством своего рода индукции, посредством выработки мысленных образов; и выработ­ка эта тоже должна быть более или менее действенной, более или менее утомительной, в зависимости от того, что ее обусловило -- простой узор на вазе или периоди­ческая фраза Паскаля.

Художник размещает на поверхности цветовые мас­сы, коих границы, плотности, сплавы и столкновения призваны помочь ему выразить себя. Зритель видит в них лишь более или менее верное изображение обна­женного тела, жестов, ландшафтов -- точно в окне не­коего музея. Картину расценивают по законам реаль­ности. Одни жалуются на уродство лица, других оно очаровывает; некоторые впадают в самый безудержный психологизм; иные смотрят только на руки, которые всегда кажутся им недоработанными. Факт тот, что в силу какой-то неуловимой потребности картина долж­на воспроизводить физические и естественные условия нашего окружения. В ней тоже действует сила тяжести, распространяется свет; и мало-помалу в первый ряд ху­дожнических познаний выдвинулись анатомия и пер­спектива 14. Я полагаю, однако, что самый надежный метод оценки живописи должен состоять в том, чтобы, ничего не угадывая в ней с первого взгляда, последо­вательно строить ряд умозаключений, вытекающих из совокупного присутствия на замкнутой плоскости цве­товых пятен, дабы от метафоры к метафоре и от гипотезы к гипотезе восходить к осмыслению предмета или же подчас -- к простому сознанию удовольствия, кото­рое не всегда испытываешь сразу.

Мне думается, я не найду более разительного при­мера общего отношения к живописи, нежели слава той "улыбки Джоконды", с которой эпитет "загадочная" связан, по-видимому, бесповоротно 15. Этой складке ли­ца суждено было породить разглагольствования, кото­рые во всей разноязычной литературе узакониваются в качестве эстетических "впечатлений" и "переживаний". Она погребена была под грудами слов, затерялась в море параграфов, которые, начав с того, что именуют ее волнующей, кончают, как правило, туманным психоло­гическим портретом. Между тем она заслуживает чего-то большего, нежели эти столь обескураживающие тол­кования. Отнюдь не поверхностными наблюдениями и не случайными знаками пользовался Леонардо. Иначе Джоконда никогда бы не была создана. Его вела не­изменная проницательность.

На заднем плане его "Тайкой вечери" -- три окна. Среднее -- то, что открыто за спиной Иисуса, -- отделено от других карнизом в виде круглой арки. Если продол­жить эту кривую, мы получим окружность, в центре ко­торой оказывается Христос. Все главные линии фрески сходятся в этой точке; симметрия целого соотнесена с этим центром и вытянутой линией трапезного стола. Ежели во всем этом и есть некая загадка, то заключа­ется она лишь в том, почему мы считаем такие построе­ния загадочными; боюсь, впрочем, что и ее можно бу­дет прояснить 16.

Однако не из области живописи мы выберем яркий пример, который нам нужен, дабы выявить связь меж­ду различными действованиями мысли. Бесчисленные требования, возникающие из потребности разнообразить и заполнить некое пространство, сходство первых попыток упорядочения с рядом естественных формирова­ний, развитие чувствительности сетчатки -- все это мы оставим в стороне, дабы не обременять читателя слиш­ком утомительными рассуждениями. Искусство, более разностороннее и являющееся как бы предтечей живо­писи, будет лучше служить нашим целям.

Слово конструирование, которое я употребил пред­намеренно, дабы резче обозначить проблему челове­ческого вторжения в сущее и дабы сосредоточить вни­мание читателя на внутренней логике предмета, дать ему некий реальный ориентир, -- это слово выступает теперь в своем прямом значении. Нашим примером ста­новится архитектура 17.

Монументальное здание (формирующее облик Горо­да, где сходятся почти все стороны цивилизации) есть явление столь сложное, что наша мысль последователь­но читает сначала изменчивый его фон, составляющий часть неба, затем богатейшую комбинацию мотивов, обусловленных высотой, шириной, глубиной и бесконеч­но меняющихся в зависимости от перспективы, и, на­конец, нечто плотное, мощное и дерзкое, наделенное качествами животного: некую соподчиненность, корпус и, наконец, машину, которой двигателем является тяго­тение и которая ведет от геометрических понятий через толкования динамические к тончайшим умозаключе­ниям молекулярной физики, подсказывая ей теории и наглядные структурные модели. Именно в образе такого здания или, лучше сказать, с помощью воображаемых его лесов, которые призваны согласовать его обуслов­ленности: его пригодность -- с устойчивостью, его про­порции -- с местоположением, его форму -- с материа­лом, и должны привести к взаимной гармонии 18 как эти обусловленности, так и бесчисленные его перспективы, его равновесия и три его измерения, -- мы сумеем точ­нее всего воссоздать ясность Леонардова интеллекта. С легкостью сможет он вообразить ощущения чело­века, который обойдет здание, приблизится к нему, покажется в окне, -- и все, что человек этот увидит; про­слеживать тяжесть стропил, уходящую вдоль стен и сводов к фундаменту; различать чередующиеся нагрузки конструкций и колебания ветра, который будет одоле­вать их; угадывать массы вольного света на черепице, карнизах и света рассеянного, укрытого в залах, где лучи солнца тянутся к полу. Он проверит и рассчитает давление архитрава на опоры, функциональность арки, сложности перекрытий, каскады лестниц, извергаемые перронами, и весь процесс созидания, который венчает­ся стойкой, нарядной укрепленной громадой, переливаю­щейся стеклами, сотворенной для наших жизней, при­званной заключать в себе наши слова, струящей над собою наши дымы.

36*

Как правило, архитектуры не понимают. Разнообра­зие представлений о ней исчерпывается театральными декорациями и доходным домом. Дабы оценить ее мно­гогранность, нам следует обратиться к понятию Горо­да 19; и я предлагаю вспомнить бесчисленность ее обли­чий, дабы понять ее сложное очарование. Неподвиж­ность постройки составляет исключение; все удовольст­вие в том, чтобы по мере движения оживлять ее и на­слаждаться различными комбинациями, которые образу­ют ее сменяющиеся части: поворачивается колонна, вы­плывают глубины, скользят галереи, -- тысячи видений порхают со здания, тысячи аккордов 20.

Название книги: Об искусстве
Автор: Поль Валери
Просмотрено 132030 раз

...
1234567891011121314151617181920...